Одиночество, мы с тобой на "ты". Теперь, наверно, можно и без отчества...
Жизнь – такая хрупкая штука, но в моей жизни прошел еще один год, и я снова. В который раз в своей жизни подведу баланс, переоценю ценности и буду учиться жить теперь уже вот так, зная, что бывает еще вот так и вот этак. Всё, что нас не убьет, сделает нас сильнее? Всё сильнее и сильнее, сильнее и сильнее… Заезженная фраза, как «Наш паровоз, вперед лети!»
Я не хочу сильнее. Я хочу оставаться такой, какая я на самом деле и есть, - беззащитной.
Любовь делает нас беззащитными. Поэтому мы так часто путаем её с ненавистью. Потому что она делает нас слабыми. Ржавым ножом она открывает створки нашей заскорузлой раковины, и смотрит на нежного и уязвимого моллюска – наше обнажено сердце, и заставляет нас делать глупости, унижаться, заглядывать кому-то в глаза, забывать о своей внешней самооценке, писать нелепые письма и ждать ответа, и не дожидаться, и снова писать, и вспоминать, и надеяться…нелепо надеяться.
И потом Любовь берет и «недрожащей рукой» кладет в эти отверстые створки камень. И если этот камень не убьет нас, он может сослужить две разные службы – отлежаться там в виде камня или в кучке других камней и потом быть использованным, быть брошенным в другую такую же отверстую душу.
Или, если хватит нежности, этой не уважаемой сильными перламутровой слизи, этот камень превратиться в жемчужину.
Наших дней может быть много, а может быть мало, кто знает, сколько раз я ещё скажу – «вот прошел еще один год».
Я бы хотела, чтоб мне до конца моих дней хватило сил превращать камни в жемчуг и каждый мой день – в слова любви.
Ведь слова любви не могут быть глупыми.
Я не хочу сильнее. Я хочу оставаться такой, какая я на самом деле и есть, - беззащитной.
Любовь делает нас беззащитными. Поэтому мы так часто путаем её с ненавистью. Потому что она делает нас слабыми. Ржавым ножом она открывает створки нашей заскорузлой раковины, и смотрит на нежного и уязвимого моллюска – наше обнажено сердце, и заставляет нас делать глупости, унижаться, заглядывать кому-то в глаза, забывать о своей внешней самооценке, писать нелепые письма и ждать ответа, и не дожидаться, и снова писать, и вспоминать, и надеяться…нелепо надеяться.
И потом Любовь берет и «недрожащей рукой» кладет в эти отверстые створки камень. И если этот камень не убьет нас, он может сослужить две разные службы – отлежаться там в виде камня или в кучке других камней и потом быть использованным, быть брошенным в другую такую же отверстую душу.
Или, если хватит нежности, этой не уважаемой сильными перламутровой слизи, этот камень превратиться в жемчужину.
Наших дней может быть много, а может быть мало, кто знает, сколько раз я ещё скажу – «вот прошел еще один год».
Я бы хотела, чтоб мне до конца моих дней хватило сил превращать камни в жемчуг и каждый мой день – в слова любви.
Ведь слова любви не могут быть глупыми.
и выбросила черный пластиковый квадрат со скошенным уголком, не церемонясь, в мусоропровод. Свое легкое яблочное дыхание выпустила в воздушный шар и долго-долго смотрела, как он тает в вечернем небе. Потом присела на дорожку, молча, сонно, равнодушно. Закрыла глаза, вспыхнула белым и исчезла.
